Грей, Джейн

Династия Тюдоров, правившая Англией с 1485 по 1603 год, была малолюдной. Особенно редки были в роду сыновья^[4]. Из трёх законных сыновей основателя династии Генриха VII (1457—1509)^[5] старший, принц Уэльский Артур (1486—1502), умер в возрасте пятнадцати лет^[6], а младший, Эдмунд (1499—1500), — в раннем детстве. Корону унаследовал единственный выживший сын, Генрих VIII (1491—1547)^[7]. Его старшая сестра Маргарита (1489—1541) стала королевой Шотландии^[8], младшая сестра Мария (1496—1533) — королевой Франции, пусть и ненадолго: её первый муж Людовик XII умер через три месяца после свадьбы^[9].

В следующем поколении история повторилась. Из потомства Генриха VIII отца пережили наследник Эдуард (1537—1553) и две дочери, Мария (1516—1558) и Елизавета (1533—1603)^[7]. Из потомства Маргариты выжили лишь сын Яков (1512—1542) и дочь от второго брака Маргарита Дуглас (1515—1578). Немногочисленные потомки этой, шотландской, ветви Тюдоров выбыли из борьбы за корону Англии до начала XVII века. Из потомства Марии (дочери Генриха VII), вернувшейся в Англию и вышедшей вторым браком за Чарльза Брэндона, до совершеннолетия дожили две дочери: Элеонора (1519—1547)^[10] и Фрэнсис (1517—1559) — мать Джейн Грей^[11]. Отсутствие в роду наследников-мужчин привело к династическому кризису 1553 года и погубило Джейн.

Внешне привлекательная^[12] Фрэнсис Брэндон, внучка короля и дочь влиятельного сановника, не была завидной невестой^[13]. Брэндоны, в отличие от Тюдоров, были плодовиты (в 1533 году у Фрэнсис было семеро братьев и сестёр), поэтому женихи не могли рассчитывать ни на богатое приданое, ни на наследство^[13]. Чарльз Брэндон не сумел выдать дочь за самого блестящего жениха своего времени; взамен он интригами расстроил намечавшийся брак между уже обручёнными Генри Греем, маркизом Дорсетом и дочерью графа Арундела^[13]. В 1533 году пятнадцатилетняя^{[комм. 2]} Фрэнсис и шестнадцатилетний Генри Грей обвенчались; из-за нежелания или неспособности Брэндона дать дочери приданое его выплатил сам король^[13]. Из детей, родившихся в этом браке, до зрелых лет дожили родившаяся в 1537 году Джейн и её младшие сёстры Катерина (1540—1568) и Мария (1545—1578)^{[14][комм. 3]}.

Король-подросток Эдуард VI был третьим и последним мужчиной из рода Тюдоров на троне Англии. В течение почти всего его правления действовал порядок престолонаследия, установленный последним (третьим) законом о престолонаследии Генриха VIII и его завещанием 1546 года. Эдуарду наследовали его сёстры Мария и за ней Елизавета, третьими в очереди были ещё не рождённые сыновья или внуки Фрэнсис Грей, за ними — потомки скончавшейся в 1547 году Элеоноры Клиффорд^[15]. В этой схеме Джейн Грей имела лишь призрачные шансы стать не правящей королевой и даже не королевой-матерью, но регентом при правящем короле-сыне. С появлением у Эдуарда собственных детей наследниками становились бы они, а очередь из сестёр и дальних родственников теряла практический смысл^[16]. Однако Эдуарду суждено было умереть в пятнадцать лет, и цепочка событий последних месяцев его жизни привела на трон «королеву девяти дней» Джейн Грей.

Дата и место рождения Джейн не известны. По преданию^{[комм. 4]}, она родилась в отцовском охотничьем поместье Брэдгейт-Хаус близ Лестера в октябре 1537 года, в один месяц с будущим королём Эдуардом, и погибла на семнадцатом году жизни^[17][18]. По мнению Эрика Айвза и Леанды де Лайл, более вероятно, что Джейн родилась весной 1537 года в лондонском Дорсет-Хаус на Стрэнде^[19][20]. По мнению Стивена Эдвардса, Джейн могла родиться ещё раньше, во второй половине 1536 года^[21].

Сохранившаяся в Брэдгейте «башня Джейн Грей» (англ. Lady Jane’s Tower) с исторической Джейн никак не связана^[20]: главный дом, где росла Джейн, был полностью перестроен, а затем уничтожен пожаром ещё в XVIII веке^[22]. Не сохранилось и каких-либо сведений о раннем детстве Джейн, кроме того, что с 1545 года её обучением занялся Джон Эйлмер^[англ.] — выпускник Кембриджа и протеже Генри Грея^[23]. Частная жизнь молодой семьи, фактически находившейся в опале, современников не интересовала. Король по-прежнему считал Фрэнсис и её сестру «любимыми племянницами»^[24], но Генри Грея до государственных должностей не допускал^[25]. Права Фрэнсис и её потомков не упоминаются ни в одном из трёх законов Генриха VIII о престолонаследии^[26]. Лишь в 1546 году он вновь включил потомков Фрэнсис в очередь на престол и дал Грею первое значительное поручение — командование пехотой при осаде Булони^[7][25]. Настоящая карьера Генри Грея началась лишь при Эдуарде VI, при покровительстве Томаса Сеймура — дяди нового короля, младшего брата и политического соперника регента Эдуарда Сеймура^[27].

Через несколько дней после смерти Генриха VIII Томас Сеймур предложил Грею отдать дочь на воспитание в собственный дом^[28]. Воспитание детей в семьях равных или старших по общественному положению (англ. wardship) было тогда в порядке вещей: ребёнок приобретал связи и опыт светской жизни, воспитатели — возможность выгодно устроить собственные матримониальные планы^[28], а в случае смерти родителей — долю в их наследстве; родители же брали с воспитателей деньги в счёт этой доли^[29]. Неслыханным было предложение передать дочь в дом холостяка: в январе 1547 года неженатый Сеймур лишь домогался руки вдовствующей королевы Катерины Парр^{[30][комм. 5]}. Грей решительно отказался, и тогда Сеймур (по показаниям Генри Грея на следствии) раскрыл свой план выдать Джейн Грей за Эдуарда VI^[31] и посулил Грею кредит в две тысячи фунтов^[32]. Подумав неделю, Грей уступил, и Джейн на полтора года переехала в дом Сеймура и Парр^[30][33]. Скандал с ухаживанием Сеймура за другой своей воспитанницей, четырнадцатилетней Елизаветой, на отношения Греев с Сеймуром не повлиял. Генри Грей попытался вернуть дочь лишь в сентябре 1548 года, после смерти Катерины Парр, но Сеймур сумел оставить девочку при себе: контроль над ней был важнейшим политическим активом^[34]. Сама Джейн, судя по сохранившейся переписке, предпочитала свободный режим дома Сеймура жёстким правилам отцовского дома^[35].

В январе 1549 года Тайный совет арестовал Томаса Сеймура по обвинению в государственном перевороте. Генри Грей, ближайший союзник падшего адмирала, после пяти допросов купил свободу обещанием выдать дочь за сына регента Эдуарда Сеймура^[36]. Летом был арестован и Эдуард Сеймур, а Генри Грей удачно присоединился к партии нового регента Джона Дадли и получил доходные должности при дворе^[37]. Джейн была представлена ко двору, неоднократно участвовала в дворцовых церемониях, но большую часть времени проводила в отцовских поместьях^[38]. Писатель-гуманист Роджер Ашем^{[комм. 6]}, посетивший Брэдгейт-Хаус в августе 1550 года в день, когда отец и мать отправились на охоту^{[комм. 7]}, застал Джейн за чтением платоновского «Федона» по-древнегречески^[39]. Девочка, со слов Ашема, тяготилась жизнью в родительском доме и жаловалась на суровые наказания за любые провинности^[39][40]. По мнению Элисон Плоуден^[англ.] и Меган Хикерсон, рассказ Ашема свидетельствует о формировании не только начитанной и смышлёной, но своенравной, язвительной, высокомерной натуры^[41].

Книжное образование было, скорее всего, инициативой отца, считавшегося в академической среде покровителем наук^[42]. Генри Грей, связанный с королевской семьёй родством через свою прабабку Елизавету Вудвиль^[43], воспитывался вместе с сыном Генриха VIII Генри Фицроем и получил превосходное гуманитарное образование^[44]. Сложив голову в тридцать семь лет в той же авантюре, что погубила и его дочь, Грей вошёл в историю как «глупейший из пэров Англии»^[45], но при жизни он слыл остроумным, образованным, жаждущим власти человеком^[46][47]. Унаследовав в 1551 году титул герцога Саффолка, Грей стал самым титулованным аристократом своего времени^{[комм. 8]} и привлёк внимание многочисленных богословов-протестантов, искавших герцогской милости^[48] и открыто называвших Джейн «первой евангелисткой Англии» и будущей невестой Эдуарда VI^[49]. С Греем регулярно переписывались английские, германские и швейцарские учёные; у Джейн не было недостатка ни в книгах, ни в наставниках.

Впрочем, в возрасте четырнадцати лет она утратила былой интерес к книжной премудрости: теперь её более занимали наряды и музицирование^[50]. Джон Эйлмер неоднократно просил цюрихского богослова Генриха Буллингера наставить Джейн на ум, например, поставив в образец облик и поведение хорошо знакомой принцессы Елизаветы^[50]. Вероятно, наставление подействовало: по словам Эйлмера, Джейн отказалась носить богатые подарки принцессы Марии^[50].

Джейн и её сёстры принадлежали к первому поколению англичан, с младенчества воспитывавшихся в духе евангелической Реформации^[52] (понятие протестантизма появилось в Англии позже, в середине 1550-х годов^[53]). Вся её жизнь прошла в среде реформаторов-евангелистов: вероятно, в частной жизни она вообще никогда не соприкасалась с традиционным католичеством^[54]. Религиозный террор Генриха VIII, до конца жизни считавшего отрицание пресуществления смертным грехом, на членов королевского дома не распространялся^{[55][комм. 9]}. Убеждённым протестантом вырос король Эдуард VI; активным реформатором, переводчиком и издателем протестантской литературы была Катерина Парр^[56] (парадоксально, но в 1543—1546 годы в её богословский кружок входила и католичка Мария^[57]). Генри Грей не только поощрял учёных-реформаторов, но и лично пропагандировал протестантскую доктрину с трибуны Палаты лордов^[58]. Третьим после отца и Катерины Парр духовным авторитетом, со слов самой Джейн, был радикальный реформатор из Страсбурга Мартин Буцер, в 1549—1551 годах проповедовавший в Кембридже^[59][60]. Именно он внушил девушке отвращение к католическому пониманию причастия и святых даров^[61]. Влияние на Джейн давней знакомой Греев — принцессы Марии Тюдор — достоверно неизвестно. Джон Фокс сообщает, что разрыв между ними произошёл в конце 1549 года, когда двенадцатилетняя Джейн намеренно грубо отозвалась о религиозности Марии^[62]. По мнению Леанды де Лайл, предвзятое мнение Фокса неверно: Мария и в последующие годы поддерживала с сёстрами Грей добрые отношения^[63].

Сохранилось много свидетельств об образовании Джейн, но объективно оценить его уровень и степень её одарённости сложно из-за пристрастности свидетелей. Ашем утверждал, что она интеллектуально превосходила Елизавету, Фокс считал её более одарённой, чем Эдуард VI^[64]. Точно известно, что к четырнадцати годам Джейн в совершенстве владела латынью и умела писать по-древнегречески^[65]. Французскому, итальянскому и древнееврейскому языку её учили приглашённые эмигранты-протестанты^[66]; по мнению Джеймса Тейлора, уместно говорить не о знании Джейн этих языков, а о поверхностном знакомстве с ними^[67]. Утверждение Томаса Челонера о том, что она говорила на восьми языках, включая халдейский и арабский, историки всерьёз не принимают^[68][69]. Основанием этой легенды мог стать интерес Джейн к хранившейся в королевской библиотеке «Комплютенской Полиглотте» — первопечатной Библии на латыни, древнегреческом и древнееврейском языках с фрагментами на халдейском и арамейском (а не арабском)^[68].

Обширный корпус писем Джейн, в основном написанных в заключении, свидетельствует о превосходном знании Писания и апокрифов: подобно средневековым авторам, она писала языком библейских цитат^[70] — по памяти, не сверяясь с первоисточником^{[комм. 10]}. По подсчёту Эрика Айвза, только в одном абзаце письма к Томасу Гардингу (80 слов) зашифровано девять цитат из Ветхого и Нового завета^[71]. Письмо это наполнено шаблонными конструкциями: анафорой, пролепсисом, риторическими вопросами^[72]; его шестичастная структура строго следует канону риторики^[73]. Вероятно, Джейн столь тщательно формулировала свои послания в расчёте на их публикацию, что и произошло после её смерти^[74].

Внешний облик Джейн достоверно не известен^[75]. Традиционные авторы словесных описаний — иностранные дипломаты и купцы — до кризиса 1553 года ею не интересовались. В качестве королевы её показывали народу один раз, при въезде в Тауэр 10 июля 1553 года. Единственное сохранившееся свидетельство о внешности Джейн в этот день, якобы записанное генуэзским купцом Батиста Спинолой^{[76][комм. 11]}, на поверку оказалось фальсификацией начала XX века^[77][78]. Не сохранилось и каких-либо сведений о существовании прижизненных портретов. Самое раннее свидетельство такого рода датировано 1560-ми годами: портрет некоей «леди Джейн Грей» находился в собственности Бесс из Хардвика (1527—1608), дальней родственницы и хорошей знакомой семьи Греев^[79]. В конце жизни Бесс передала портрет внучке, Арабелле Стюарт; в 1601 году он навсегда исчез из описей фамильного имущества^[79]. Попытки отыскать утраченный «чатсуортский портрет» среди многочисленных анонимных изображений XVII века были безуспешны^[79]. Одни из этих картин были идентифицированы как портреты Катерины Парр и баронессы Дакр, другие остаются «портретами неизвестных». Историки начала XXI века полагают, что ни один из них не может быть надёжно атрибутирован как «портрет Джейн Грей»; мнения о том, какое изображение могло бы быть её портретом, расходятся.

• 
  Йельская миниатюра
  Левина Теерлинк,
  около 1550^[80]
• 
  Стретемский портрет
  1590-е годы^[81]
• 
  Хафтоновский портрет
  Год создания неизвестен
• 
  Нортвикский портрет
  Год создания неизвестен

По мнению Дэвида Старки и Леанды де Лайл, подлинным изображением Джейн Грей может быть миниатюра работы Левины Теерлинк из собрания Йельского университета^[82][78]. Брошь на груди изображённой, по мнению Старки, — один из предметов, переданных казной в распоряжение Джейн 14 июля 1553 года^[78]. Брошь украшена веточкой дуба и цветами. Предположительно, это полевая гвоздика (англ. gilliflowers^{[комм. 12]}) — личная эмблема Гилфорда Дадли^{[80][комм. 13]}. По мнению Эрика Айвза, на миниатюре изображена не гвоздика Гилфорда Дадли, а растение из рода первоцветов (англ. cowslips), а подпись A° XVIII («восемнадцати лет») не может относиться к Джейн, не дожившей и до семнадцати^[83].

По мнению Айвза, наиболее вероятные кандидаты^[84] — три копии одного и того же портрета женщины, одетой по моде 1550-х годов. Стивен Эдвардс предполагает, что они были написаны с утраченного «чатсуортского портрета»^[79]. Лучше других изучен так называемый «Стретемский портрет^[англ.]» (англ. Streatham portrait) 1590-х годов, подписанный «леди Джейн» (англ. Lady Jayne) и с 2006 года хранящийся в Национальной портретной галерее. Второй экземпляр, впервые выставленный бароном Хафтоном^[англ.] в 1866 году, — также копия с неизвестного оригинала — находится в частных руках^[83]. Местонахождение третьей копии, в XX веке принадлежавшей историку Герберту Норрису, неизвестно^[83]. На всех трёх копиях изображённая держит в руке книгу (возможно — напоминание о молитвеннике, который взяла на эшафот реальная Джейн)^[79]. Высказывались предположения, что на этих портретах изображена не Джейн Грей, но либо Джейн Сеймур^[англ.] (дочь протектора), либо Джейн из рода Монтегю — однако совершенно невероятно, чтобы интерес к этим малоизвестным женщинам продолжался и в конце XVI века^[83].

Возможно, что именно Джейн Грей изображена на так называемом «нортвикском портрете» из коллекции Джайлса Уонтнера. По мнению Айвза, это копия с утраченного портрета Джейн Грей в полный рост из собрания её современника барона Ламли^{[англ.][83]}. По мнению Эдвардса, Айвз неправильно интерпретировал каталог Ламли: существующий портрет и таинственный оригинал — одна и та же картина; идентифицировать изображённую на ней женщину невозможно^[85].

В феврале 1553 года король Эдуард слёг от болезни, которая оказалась смертельной. В апреле, когда возможность выздоровления Эдуарда ещё не ставилась под сомнение, Генри Грей и регент Джон Дадли при посредничестве Элизабет Парр^[англ.] заключили соглашение о помолвке Джейн Грей с младшим сыном регента Гилфордом^[86]. Первое свидетельство об уже состоявшейся помолвке датировано 24 апреля: в этот день слуги Дадли доставили в дома невесты и свахи свадебные подарки^[86]. Тогда же Генри Грей устроил помолвку средней дочери со старшим сыном графа Пембрука. Состоявшаяся на Троицу (англ. Whitsun), 21 мая двойная свадьба удивила французского и итальянских послов неслыханной роскошью и демонстративным отсутствием в списке приглашённых имперских послов^[86].

По мнению историков XIX века и первых трёх четвертей XX века, брак Джейн Грей и Гилфорда Дадли был частью плана Джона Дадли по захвату власти в стране. Регент, панически боявшийся^{[комм. 14]} прихода к власти католички Марии, выдал сына за протестантку Джейн Грей и убедил смертельно больного короля отрешить от престолонаследия Марию и Елизавету и назначить наследницей Джейн. Затем Дадли уговорами и угрозами принудил Тайный совет и верховных судей одобрить изменение законного порядка престолонаследия, но не рискнул публично огласить эти изменения. В конце XX века историки существенно скорректировали взгляд на события. В работах Уилбера Джордана^[англ.], Дэвида Лодса^[87], Линды Портер, Леанды де Лайл^[88], Джери Макинтош^[89] и других авторов Эдуард 1552—1553 годов — не марионетка в руках Дадли, но самостоятельный политик^[90], первым предложивший назначить наследниками, в обход Марии и Елизаветы, ещё не рождённых детей Джейн Грей^[91]. В трактовке этой школы брак Джейн и Гилфорда, заключённый до того, как положение Эдуарда стало безнадёжным, — не часть заранее составленного плана, но случайное «удачное» обстоятельство^[92]. Первые шаги по изменению порядка наследования Эдуард и Дадли сделали лишь в первой декаде июня. Именно в этот период, вероятно — по инициативе Дадли, король заменил «потомков Джейн Грей» первой версии на «Джейн Грей и её потомков»^{[93][комм. 15]}. 11 июня умирающий Эдуард призвал к себе судей, чтобы обсудить проект завещания^[93]; одиннадцать дней спустя, после того, как Дадли угрозами и уговорами убедил аристократов, епископов и судей утвердить проект, завещание Эдуарда приобрело силу закона^[94].

Отношение самой Джейн к браку и лично к Гилфорду известно лишь в изложении итальянцев — свидетеля переворота 1553 года нунция Джованни Коммендони и издателя-компилятора из Феррары Жироламо Россо, опиравшегося на отчёты венецианских посланников. Коммендони писал, что Джейн противилась браку с Гилфордом, но не назвал ни причины, ни способов противодействия^[95]. Россо добавил, что Джейн якобы предчувствовала опасность; отец угрозами, а мать уговорами вынудили её согласиться^[96] (в викторианскую эпоху в пересказе Агнес Стрикленд^[англ.] угрозы превратились в физическое избиение^[96][97]). Возможно, Джейн считала себя связанной прежними соглашениями: со слов королевы Марии в изложении Симона Ренара известно, что Джейн была ранее помолвлена с неким «учеником епископа Винчестерского». Личность этого жениха доподлинно неизвестна: возможно, им был сын казнённого Эдуарда Сеймура Эдуард — воспитанник маркиза Винчестерского^[95].

О личности Гилфорда Дадли, который был всего лишь на год или два старше Джейн, почти ничего не известно; единственное его письмо (поминальная записка в молитвеннике Джейн) сохранилось в изложении Ричарда Графтона^[86]. Недолгая совместная жизнь молодожёнов описана источниками противоречиво. По сообщению имперского посла, в июне супруги жили раздельно, якобы из-за «незрелого возраста» (англ. tender age) мужа^[86]. По сообщению Коммендони, совместная жизнь началась до провозглашения Джейн королевой; о том же (опять-таки в изложении итальянских авторов) писала в заключении и сама Джейн^[98]. В середине июня после двух или трёх ночей c Гилфордом она, под предлогом «отравления», уединилась в загородном доме в Челси и оставалась там до 9 июля^[98]. Именно там, в третью неделю июня, Джейн узнала от свекрови об изменении порядка престолонаследия^[99]. Джейн, с её слов, была встревожена, но не придала известию большого значения^[100] — вероятно, предположив, что свекровь всего лишь манипулирует ею в семейном конфликте^[101].

Король Эдуард VI скончался около девяти часов вечера 6 июля 1553 года. Роберт Дадли, посланный отцом арестовать Марию, опоздал: опальная принцесса, заблаговременно бежав из загородной резиденции, уже скакала в свои поместья в Норфолке. 8 июля Мария, находясь вне досягаемости семьи Дадли, запустила заранее спланированный^[102][103] механизм вооружённого мятежа. В Лондоне же продолжалось междуцарствие: прежде чем представлять народу королеву Джейн, надо было убедить её принять корону. Из письма Джейн Марии, написанного в заключении в Тауэре и дошедшего до нас в итальянских переводах, известно, что 9 июля дочь Джона Дадли Мэри Сидни привезла в Челси приказ Тайного Совета. Джейн следовало немедленно отправиться в Сайон-хаус — пригородный дворец казнённого Эдуарда Сеймура^[104], чтобы «принять то, что было назначено королём»^[105]. Когда лодка с женщинами добралась по Темзе до места назначения, недостроенный дворец был пуст^[106]. Лишь некоторое время спустя туда пожаловали Джон Дадли и высшие сановники государства Фрэнсис Гастингс, Уильям Герберт, Уильям Парр и Генри Фицалан^[107]. Джон Дадли сообщил Джейн, что король умер и что по его воле Джейн должна принять корону^[104]. После того как Джейн отказалась, Дадли подключил к переговорам «только что приехавших» Фрэнсис Грей, Джейн Дадли и Анну Парр, а после второго отказа — Генри Грея и Гилфорда Дадли^[104]. В конце концов именно под давлением родителей и мужа Джейн дала согласие^[104].

10 июля Тайный совет публично провозгласил Джейн королевой^[108]. Джейн с мужем и родителями торжественно отправилась на барке в Тауэр, где уже были устроены временные королевские апартаменты^{[комм. 16]}; пока они плыли вниз по течению, Совет получил первый ультиматум Марии^[109][3]. Угроза ускорила действия партии Дадли: к концу дня Совет наконец составил и сдал в печать прокламации от имени Джейн^[110]. Количество таких воззваний, собственноручно подписанных Джейн за девять дней, свидетельствует о том, что она осознанно приняла верховную власть и отнюдь не пыталась устраниться от неё, как это преподносили авторы XIX века^[111]. В отличие от Марии, воздерживавшейся от религиозных лозунгов, Джейн обращалась к народу с открыто протестантской позиции и обвиняла соперницу в желании привести страну под контроль папства^{[112][комм. 17]}. Народ Лондона безразлично молчал, народ Восточной Англии собирался под знаменем Марии. Два дня спустя, со слов Коммендони^[113], произошёл первый острый конфликт Джейн с семьёй Дадли. Лорд-казначей Уильям Паулет, доставивший в Тауэр корону, неосторожно сказал, что надо срочно сделать и вторую, для Гилфорда. Джейн, не собиравшаяся делить трон с мужем, воспротивилась, что вызвало яростное^[114] сопротивление клана Дадли. Отношение Джейн к Гилфорду бесповоротно изменилось: она поняла, что муж с самого начала был посвящён в планы своего отца, в которых Джейн отводилась роль пешки^[115]. Герберт и Фицалан сумели погасить скандал, но это не изменило сути: Джейн, изолированная от мира в Тауэре и не имевшая рычагов реальной власти, по-прежнему оставалась заложницей Джона Дадли и его партии^[116].

К 12 июля положение Джейн и семьи Дадли стало критическим. Джон Дадли, до того не считавший Марию реальной угрозой, начал лихорадочную вербовку наёмников для военной операции; в родном Брэдгейте сосредотачивались отряды дяди Джейн Джорджа Медли^[117]. Вопрос о том, почему Дадли возглавил военную операцию лично, оставив Лондон на попечение Генри Грея, историками не решён: по одним источникам, Джейн требовала назначить командующим собственного отца, по другим — протестовала против такого назначения^[118][119]. Дадли, бесспорно, был наиболее компетентным военачальником своего времени^[120] и в этом качестве пользовался полной поддержкой Джейн^[121]. 14 июля он ушёл в поход; в тот же день взбунтовался посланный к берегам Норфолка флот. По мнению современников, именно с известия об этом начался распад партии Дадли^[122]. Аристократы, присягнувшие Джейн, один за другим перешли на сторону Марии и в Восточной Англии, и в тылу Дадли — в долине Темзы. По мере того, как новости поступали в Лондон, Тайный совет становился всё менее решителен в поддержке королевы. 17 июля, подозревая советников в готовящейся измене, Джейн взяла под личный контроль стражу Тауэра^[123], а на следующий день объявила набор собственного войска. Командовать им должны были «наши верные и любимые кузены» Генри Фицалан и Уильям Герберт, графы Арундел и Пембрук^[124]: им предстояло собрать наличные силы, расквартированные на границе с Уэльсом и ударить c запада по мятежникам в долине Темзы^[125]. Джейн ещё не знала, что в тот же день Дадли отказался от боя с мятежниками и отступил к Кембриджу и что именно «любимые кузены» тайно готовили в Лондоне переворот в пользу Марии^[126][127].

19 июля Герберт, заручившись поддержкой Тайного Совета и лондонского самоуправления, провозгласил Марию королевой. Лондонцы переворот приветствовали, ни один из бывших сторонников Джейн не поддержал. Понимая соотношение сил, Генри Грей приказал страже Тауэра сложить оружие; стражники, в свою очередь, принудили его присягнуть Марии^[128]. Именно отцу и довелось сообщить дочери о том, что она низложена. После того как он спешно уехал к Герберту вымаливать прощение^[129], стражники получили приказ арестовать Джейн, Гилфорда Дадли, его мать и всех их спутников^[130]. Не покидая Тауэра, бывшая королева стала пленницей. Джон Дадли, получив известие о перевороте, прекратил сопротивление и сдался на милость победителей.

В первые недели правления гнев Марии был направлен исключительно на семью Дадли и лишь во вторую очередь — на Джейн и лондонских чиновников, не столько за попытку захвата власти, сколько за оскорбительные прокламации о её «незаконнорождённости»^{[комм. 18]}. Преследовать Греев она не собиралась: Генри Грей, препровождённый в Тауэр 27 июля^[131], через три дня^{[комм. 19]} купил прощение за двадцать тысяч фунтов, а в ноябре Мария простила ему и этот долг^[132]. Мария была готова помиловать и Джейн, но в дело вмешались послы Карла V^{[комм. 20]} Ян Схейве и Симон Ренар, требовавшие крови. Под их влиянием королева оставила Джейн под стражей и 12 августа^[133] подписала против неё акт обвинения в государственной измене, что в XVI веке означало неизбежный смертный приговор^[134]. Приводить его в исполнение Мария не собиралась и активно искала способы освободить Джейн, которые устроили бы и имперских послов, и английское общество^[135], в котором преобладало мнение о невиновности Джейн и о милосердии Марии^[136]. Действительно, из всех участников кризиса 1553 года были казнены только Джон Дадли, Джон Гейтс и Томас Палмер; большинство их сторонников, к недовольству Ренара, отделались имущественными санкциями (англ. composition)^[137]. К концу августа в Тауэре осталась лишь горстка узников^[138].

Режим содержания Джейн в Тауэре был относительно мягким^[139]. Она комфортно жила в доме коменданта, рядом с ней были слуги, родители, она вела переписку, принимала гостей с воли и свободно беседовала с ними о религии и политике^[140], однако прогулки ей были запрещены до середины декабря^[141]. Через десять лет после смерти Джейн в протестантских кругах сложилась легенда о том, что её казнили беременной: во время заключения Джейн якобы зачала от Гилфорда^[142]. В действительности супруги были разлучены, Джейн могла лишь видеть Гилфорда из окна камеры, не более того^[143][144]. Евангелист-радикал Роуленд Ли, посетивший Тауэр 29 августа 1553 года, писал, что Джейн была уверена в скором помиловании. Она презирала Дадли за переход в католичество, не скрывала враждебного отношения к начавшейся контрреформации и собиралась препятствовать реставрации латинского обряда, даже если бы это могло стоить ей жизни^[145][146].

Суд над Джейн, Гилфордом, его братьями Амброузом и Генри и архиепископом-реформатором Кранмером состоялся 13 ноября под председательством убеждённого католика Ричарда Моргана^{[англ.][147]}. Осуждение Джейн и братьев Дадли стало юридической формальностью (все они уже были лишены гражданских и политических прав и не отрицали своей вины); главной целью судилища была расправа над Кранмером^[148]. Все обвиняемые, как и ожидалось, были приговорены к смерти: мужчины к повешению, потрошению и четвертованию, Джейн — к сожжению заживо или обезглавливанию, на усмотрение королевы^[149][150].

Процесс Джейн Грей совпал во времени с началом политического кризиса, который завершился восстанием Уайетта и гибелью Джейн и её отца^[151]. В середине ноября 1553 года политическое равновесие государства пошатнулось из-за спора о замужестве королевы: Мария склонялась к браку с испанцем Филиппом, общество с этим выбором не соглашалось^[151]. Петиции и аристократов, и членов палаты общин Мария отвергла, одновременно усиливая давление на протестантов^[151]. В декабре в среде парламентариев-протестантов сложился заговор^[151]. По планам мятежников, восстание должно было поднято на Пасху 1554 года в четырёх графствах; возмущение в Лестершире взялся возглавить Генри Грей^[151]. Действия Ренара и епископа Гардинера, подозревавших о заговоре, спровоцировали мятежников на преждевременное выступление^[151]. Генри Грей бежал в Ковентри для вербовки мятежных отрядов, но и народ, и знакомые феодалы отказали ему в поддержке^[151]. 2 февраля он был арестован прячущимся, со слов Ренара, в дупле огромного дуба близ Эстли-Холл^{[англ.][152]}. Действия Томаса Уайетта-младшего были более удачными: разгромив 29 января правительственный отряд, он кружным путём привёл своё войско к стенам лондонского Сити^[151]. Там 7 февраля его отряды были рассеяны правительственными войсками под началом Уильяма Герберта^[151].

Правительственные прокламации, составленные Тайным Советом во время восстания, утверждали, что целью восставших было возведение на трон Гилфорда Дадли и Джейн Грей^[153]. Возможно, вельможи хотели очернить восставших, связав их с непопулярным режимом Дадли; возможно, они пытались манипулировать Марией с целью физически уничтожить семью Греев^[154]. Окончательное решение ликвидировать Джейн королева приняла в разгар восстания Уайетта^[155].И католические, и протестантские источники XVI века утверждают, что Мария действовала под давлением Гардинера, Ренара и агентов папы Юлия III; её действительные мотивы остались тайной^[156].

Казнь была назначена на 9 февраля 1554 года, но посланный исповедовать Джейн проповедник Джон Фекенхем выпросил три дня отсрочки, рассчитывая вернуть Джейн в католичество^[157]. Джейн, уже простившаяся со всем земным, покоряться отказалась. 12 февраля первым на Тауэр-Хилл сложил голову Гилфорд, затем, во внутреннем дворике, Джейн. Перед выводом на казнь она написала на страницах молитвенника своё последнее письмо — посвящение коменданту Тауэра, заканчивавшееся словами: «как сказал Проповедник, время рождаться, и время умирать, и день смерти лучше дня рождения. Ваш друг, знает Бог, Джейн Дадли»^[158]. В предсмертной речи к немногочисленным свидетелям она признала обвинение, но отказалась признать вину. В последние минуты она, по словам Коммендони, потеряла ориентацию и не смогла самостоятельно найти плаху. Никто из спутников не рискнул приблизиться, и к плахе её привёл случайный человек из толпы^[159].

Казнь сделала Джейн первой протестантской мученицей Англии^[160] и породила волну житийной литературы, весьма далёкой от исторической действительности^[161]. Первые издания писем Джейн, тайно отпечатанные в Англии, появились сразу после казни; затем, по мере усиления репрессий, книгоиздательство переместилось на континент, а после смерти Марии вернулось на родину^[162]. Почти все письма Джейн дошли до нас лишь в перепечатке XVI века, иногда в обратном переводе с итальянского. Редкое исключение — подлинники её писем Генриху Буллингеру, хранящиеся в Цюрихской библиотеке^{[нем.][163][164]}.

В 1563 году хронист Джон Фокс опубликовал в своей «Книге мучеников» первое развёрнутое жизнеописание Джейн с приложением важнейших её писем. В сочинениях Фокса и Холиншеда главная черта Джейн — непреклонная твёрдость в вопросах веры^[165].Вскоре, не позднее 1570 года, поток литературы о Джейн иссяк^[166]: с одной стороны, издатели насытили рынок, с другой — католицизм более не считался главной угрозой, с третьей — роль «первой мученицы» перешла к вполне живой Елизавете. После того как Фокс сформулировал эту доктрину, ставить Джейн рядом с Елизаветой стало неприлично, а вспоминать о семействе Греев — небезопасно^[162]. Катерина и Мария Грей по-прежнему претендовали на очередь престолонаследия; юрист Джон Хейлз^[англ.], осмелившийся напомнить об этом королеве, был арестован и провёл в Тауэре два года^[167]. К концу правления Елизаветы издатели могли открыто публиковать лишь два из многих десятков писем Джейн^[168].

Интерес к Джейн возродился в первой половине XVII века, в начале новой волны реформации англиканской церкви^[169]. В 1615, 1629 и 1636 годах вновь печатаются письма и диалоги Джейн с Фекенхемом; в период Революции и реставрации Стюартов они окончательно вошли в обычный круг протестантского чтения^[169].

Светский литературный образ Джейн как страдалицы и жертвы сложился ещё при Тюдорах^[170]. Первую сохранившуюся поэму о Джейн, всего через несколько месяцев после казни, написал Джордж Кавендиш^{[англ.][170]}. В начале правления Елизаветы тему мученичества Джейн Грей продолжили анонимные авторы народных лубков на английском языке и поэты из высшего общества, писавшие на латыни^[171]. Вслед за официальной пропагандой и те, и другие открыто осуждали Марию и её окружение^[171]. Анонимный автор прокламации 1562 года сравнивал события июля 1553 года с предательством Иуды^[171]. Придворный поэт-классицист Томас Челонер писал, что преждевременная смерть Марии — божья кара не столько за её лицемерие в делах веры, сколько за бездушное отношение к благородной женщине^[171]: «Не должна ли была леди, некогда столь утончённая, сочувствовать не менее утончённой Джейн?»^[172]

Тема любви Джейн к Гилфорду впервые появляется в «Героических письмах об Англии» Майкла Дрейтона (1597)^[173]. Дрейтон, как и его предшественники, восхвалял Елизавету и поносил Марию, но главная тема его «Писем Джейн и Гилфорда» — чувства неопытных влюблённых на пороге смерти^[173]:

«Прощай, милый Гилфорд, развязка приближается.

Наш удел — небо, на земле мы чужие»^[174].

Тот же мотив преобладал и в первой, не сохранившейся, пьесе о Джейн и Гилфорде, написанной коллективом авторов в 1602 году^[173]. Пять лет спустя Джон Уэбстер и Томас Деккер переделали её в «Историю сэра Томаса Уайетта»^[173]. В следующем столетии тему любви Джейн и Гилфорда развили Эдвард Юнг (1715) и Николас Роу (1714); в трагедии Роу впервые возникает фантастический любовный треугольник (Джейн — Гилфорд — Пембрук)^[175].

В сочинениях поэтов, историков и публицистов XVII—XVIII веков Джейн — абсолютный идеал красоты и нравственности. Уже в 1630 году Джон Хейворд^[англ.] в «Истории правления Генриха VI» назвал Джейн «особой редчайшего, несравненного совершенства … украшенной всеми известными добродетелями как безоблачное небо звёздами…»^[176]. Моралисты XVIII века эксплуатировали образ Джейн — идеальной жены, в дублинском театре призрак Джейн преследовал на сцене неверных мужей^[177]. Джордж Кит^[англ.], опубликовавший в 1757 году шаблон, по которому составлялись подобные сочинения, признавал: «должно быть, я не способен воздать всё причитающееся этой добродетельной особе, но надеюсь, что, по крайней мере, я не отступил от законов природы»^[178]. В начале XIX века^{[комм. 21]} тема Джейн появилась и надолго закрепилась в нравоучительной литературе для детей, подростков и молодых женщин^[179][180].

В 1791 году, на пороге века романтизма, издатель «готических романов» Уильям Лейн опубликовал в Лондоне роман в письмах «Леди Джейн Грей» — первый в череде многочисленных романов о Джейн и Гилфорде^[181]. Образы Джейн в литературе XIX века следуют одному из трёх шаблонов: романтической героини, романтической жертвы или идеальной домохозяйки^[182]. Романтическая героика преобладала в 1830-е годы: рынки Великобритании, Франции и США наводнили откровенно вымышленные, подчас фантастические сочинения^[183]. Особенно преуспел в переписывании истории^[184] Уильям Эйсворт, издавший в 1840 году роман «Лондонский Тауэр» с иллюстрациями Джорджа Крукшенка. Затем, в середине века, любовная тема окончательно отступила на второй план, на смену героике пришла жертвенность^[185]. Писатели всех жанров и направлений эксплуатировали легенду о «несравненном совершенстве» Джейн, ставшей образцом женщины-домохозяйки викторианской эпохи^[186] и героиней зарождавшегося протофеминизма^[187]. Даже серьёзный историк Агнес Стрикленд^[англ.] писала в 1868 году: «Леди Джейн Грей, несомненно, самый благородный представитель рода Тюдоров, наделённая всеми достоинствами …»^[188] … «безукоризненная, подобная святой леди Джейн»^[189].

Авторы XX и XXI века, преимущественно из англоговорящих стран^[190], по-прежнему пишут о Джейн, но с другой точки зрения: абсолютному большинству интересна либо психология личности Джейн, либо обстоятельства её смерти^[191]: например, Джейн является главной героиней исторического романа британской писательницы и историка Элисон Уэйр «Трон и плаха леди Джейн».

• 
  «Роджер Ашем и Джейн Грей»
  По картине Джона Хорсли, 1853
• 
  «Гилфорд Дадли склоняет Джейн принять корону»
  Чарльз Лесли, 1827
• 
  «Фекенхем и Джейн Грей»
  Копия 1833 года с картины Норткота, 1792
• 
  «Казнь Джейн Грей»
  Поль Деларош, 1833
• 
  «Подготовка к казни»
  Джордж Флэгг, 1835

Распространение «художественных» живописных и гравированных портретов Джейн, и в Англии, и в континентальной Европе, датируется началом XVII века^[192]. В первой половине XVIII века, благодаря издателям и иллюстраторам театральных пьес и хроники Фокса^[193], на смену статическим портретам постепенно пришли жанровые сцены из жизни Джейн^[194]. Около 1760 года, c подъёмом английского классицизма, им на смену пришёл «большой жанр» нравоучительного исторического полотна^[195], но лишь в 1820-е годы образ Джейн стал действительно массовым. За пятьдесят лет (1827—1877) только в стенах лондонской Королевской академии были выставлены 24 новых полотна на тему трагедии Джейн^[196]. Среди академических сюжетов той эпохи — «Джейн Грей и Роджер Ашем» Анри Фраделя^[англ.] (1825^[197]), Джона Хорсли (1853^[198]) и их имитаторов, «Дадли склоняет Джей Грей принять корону» Чарльза Лесли (1827^[199]), «Гардинер допрашивает Джейн» Крукшенка (1840) и Фоллингсби^[англ.] (1871), «Фекенхем склоняет Джейн в католичество» Джеймса Норткота (1792^[200]) и финал трагедии — «Казнь Джейн Грей» Поля Делароша (1833, впервые экспонировалась в 1834^[201]) и Джорджа Флэгга (1833). Американец Флэгг, не знавший историю Тюдоров, вначале взялся писать казнь Марии Стюарт — но сменил главную героиню на Джейн после того, как обнаружил, что историческая Мария Стюарт в 1587 году была уже немолода и непривлекательна^[202].

Мода на Джейн достигла пика в 1855 году с открытием первой очереди восстановленного Вестминстерского дворца^[203]: Джейн вошла в официальный «пантеон» из двенадцати Тюдоров, изображённых на барельефах Палаты лордов^[204]. «Ограниченную серию» шиллингов «1553 года» с портретом Джейн выпустил фальшивомонетчик Эдвард Эмери^{[англ.][205]}. Так же как и в литературе, к этому времени образ Джейн утратил романтическую героику и приспособился к запросам численно выросшей мелкой буржуазии (в работах историков XXI века — среднего класса^[206]). Вероятно, предполагает Розмари Митчелл, именно поэтому на портретах Джейн 1850-х годов появляются не встречавшиеся ранее музыкальные инструменты, швейные принадлежности и песочные часы — символ самоконтроля и упорядоченного ритма жизни^[207].

Во второй половине XIX века, с угасанием интереса к академической живописи, поток новых работ иссяк. Оригинал «Казни Джейн Грей» Делароша, некогда считавшийся лучшим изображением Джейн Грей, был списан галереей Тейт как якобы утраченный при наводнении 1928 года^[201]. В действительности «пропавшая» картина, не интересная ни публике, ни искусствоведам, почти полвека пролежала в реставрационной мастерской^[208]. Куратор Национальной галереи, в 1975 году выставивший восстановленную картину, считал, что «единственное, чем Деларош может заинтересовать наше поколение, — это вопросом о том, почему же он был так популярен в своё время»^[209]. Однако «Казнь Джейн Грей» неожиданно вновь привлекла зрителей и заняла постоянное место в центре коллекции^[209].

Первым композитором Нового времени, попытавшимся поставить на оперной сцене историю Джейн Грей, стал Гаэтано Доницетти. В 1834 году он приступил к работе над «Марией Стюарт» по одноимённой трагедии Шиллера, не дожидаясь одобрения либретто цензурой. После генеральной репетиции в «Сан-Карло» опера была запрещена лично королём Фердинандом, якобы из-за недовольства королевы Марии-Кристины — дальнего потомка Марии Стюарт. Чтобы не пропали «тюдоровские» декорации, Доницетти решил переделать оперу в «Джейн Грей», но цензура отвергла и этот вариант^[210].

После Доницетти за тему неоднократно брались композиторы второго плана; ни одна из написанных ими опер в репертуаре не удержалась. В 1836 году «Ла Скала» поставила оперу Никола Ваккаи «Джейн Грей» (итал. Giovanna Gray) по трагедии Николаса Роу 1715 года, с Марией Малибран в главной роли. Премьера провалилась: критики сочли либретто затянутым, а музыку — посредственной. Попытки перенести оперу Ваккаи на другие площадки успеха не имели. Опера «Джейн Грей» Антони д’Антони, написанная в 1848 году для триестской сцены, не была поставлена. Опера «Джейн Грей» Тимотео Пазини, поставленная в 1853 году в Ферраре, была встречена благосклонно, а затем забыта. В 1891 году одноимённую оперу написал Анри Бюссе, в 1982 году Арнольд Рознер. Известна также кантата Эдварда Оксенфорда^[211] и баллада Арнольда Шёнберга (1907, на стихи Генриха Аммана, 1864—1950) для голоса и фортепиано^[212].

Джейн как вспомогательный персонаж появляется в многочисленных «тюдоровских» сериалах и экранизациях «Принца и нищего» Марка Твена; главной героиней художественного фильма она становилась лишь трижды за всю историю кинематографа^[213]. Все три фильма были сняты и вышли в прокат в Великобритании.

В 1923 году вышел 39-минутный немой фильм «Леди Джейн Грей, или двор интриг» (англ. Lady Jane Grey, or The Court of Intrigue) из малобюджетного цикла о «выдающихся женщинах мира». Режиссёр Эдвин Гринвуд^[англ.] дал роль Джейн 21-летней Нине Ванна (Языковой^[214]). Джейн этого фильма — одновременно невинная жертва и проповедница-протестантка, Джон Дадли — абсолютный злодей, Мария — колеблющаяся, отнюдь не злонамеренная женщина. Фильм был снят в «исторических» интерьерах, в мрачных тонах и отличался своеобразным, энергичным монтажом^[215].

В 1936 году вышел 80-минутный фильм Роберта Стивенсона «Роза Тюдоров», в американском прокате «Королева на девять дней» (англ. Tudor Rose / Nine Days a Queen) c шестнадцатилетней Новой Пилбим в роли Джейн и двадцативосьмилетним Джоном Миллзом в роли Гилфорда^[216]. В отличие от образца жанра — «Частной жизни Генриха VIII» Александра Корды (1933), фильм Стивенсона был снят в камерной, сдержанной манере^[217]. Основным его мотивом стало противопоставление естественной воли человека и политической необходимости^[217]. Мария в исполнении Гвен Франкон-Дэвис говорит: «Я могу сострадать, но не вправе прощать» (англ. Though I may pity, I can show no mercy)^[217]. «Роза Тюдоров» получила приз Национального совета кинокритиков США за лучший иностранный фильм^[218] и приз Венецианского фестиваля за лучшую работу оператора; Нова Пилбим стала самой популярной актрисой Великобритании по версиям журналов Film Weekly и Picturegoer^[219]. Фильм оказался злободневным: вскоре после его выхода в Великобритании разразился конституционный кризис, завершившийся приходом нового короля^[217].

Третий фильм, «Леди Джейн» Тревора Нанна c Хеленой Бонэм Картер в главной роли (1986) — полностью вымышленная романтическая история. Основные события этого затянутого^[220] повествования проходят в заключении в Тауэре. По воле сценаристов и Джейн, и Гилфорд — молодые реформаторы, «социальные активисты» XVI века; Джейн, по словам научного консультанта фильма, была задумана «прото-социалистической феминисткой, помесью Робин Гуда и Беатрис Уэбб»^[221]. Персонажи второго плана также далеки от исторических прототипов: семейство Греев становится католическим, а Фрэнсис Грей — ведущей злодейкой^{[комм. 22]}; Мария казнит Джейн, чтобы не быть самой разлучённой с Филиппом^[222].

В сериале Starz «Становление Елизаветы» (2022) Джейн Грей сыграла Белла Рамзи.

• De Lisle, L. The Sisters Who Would Be Queen: Mary, Katherine, and Lady Jane Grey: A Tudor Tragedy. — N. Y.: Random House LLC, 2009. — 352 p. — ISBN 9780345516688.
• Ives, E. Lady Jane Grey: A Tudor Mystery. — Maiden: Wiley-Blackwell, 2009. — 392 p. — ISBN 9781405194136.
• Loades, D. M. John Dudley, Duke of Northumberland, 1504—1553. — Oxf.: Oxford University Press, 1996. — 333 p. — (Headstart History Papers). — ISBN 9780198201939.
• Mitchell, R. The Nine Lives of the Nine Days Queen: From Religious Heroine to Romantic Victim // Clio's Daughters: British Women Making History, 1790—1899. — Plainsboro, N.J.: Associated University Presses, 2007. — P. 97—122. — 310 p. — ISBN 9780874139815.
• Parrill, S.; Robison, W. The Tudors on Film and Television. — Jefferson, N.C.: McFarland, 2013. — 353 p. — ISBN 9781476600314.
• Porter, L. Mary Tudor: The First Queen. — L.: Hachette Digital, 2010. — 9392 p. — ISBN 9780748122325.. Номера «страниц» приводятся по электронному изданию для Kindle Reader.
• Taylor, J. Documents of Lady Jane Grey: Nine Days Queen of England, 1553. — N. Y.: Algora, 2004. — 195 p. — ISBN 9780875863368.

• Strickland, A. Lives of the Tudor princesses including Lady Jane Gray and her sisters. — L.: Longmans and Co., 1868.
• Strickland, A. Lives of the Queens of England. — L.: Continuum, 2011. — ISBN 9781441109477.